Бегущий Насреддин

Своё прозвище он получил за то, что торопился жить, словно предчувствуя, насколько малый земной век ему отпущен...

В Симферопольском художественном музее 12 сентября, в 14:30, откроется выставка выдающегося художника Серебряного века Михаила Казаса (1889–1918), выпускника Мюнхенской академии художеств, яркого представителя стиля модерн. Именно так анонсирует это, без преувеличения знаковое в культурной жизни крымской столицы, событие пресс-служба Минкульта РК. Отмечается, что творчество Михаила Казаса «отличает высокая художественная культура, свободный рисунок, изобретательность композиции и колорита, интерес к театральности и культурам прошлых эпох роднит его с художниками „Мира искусства“, а виртуозное владение линией и ритмом — с европейскими мастерами модерна». Подчеркивается, что «как автора, Казаса интересует исключительно человек: будь то прохожий либо персонаж с книжной страницы». Слова, возможно, несколько высокопарные, но справедливые. По крайней мере, способные заинтересовать. А о том, что творчество Казаса, впрочем как и творчество любого другого художника, лучше один раз увидеть, чем сотню раз о нём услышать, и говорить нечего. Это известный факт. Для этого, собственно, и придумали выставки. Хотя Казас, стоит признать, при жизни интересом к своим работам избалован не был.

Единственная прижизненная выставка Казаса (совместно с художниками-любителями), «Выставка четырех», прошла в Севастополе в 1910 году. А первая выставка памяти Михаила Моисеевича состоялась в Симферопольском художественном музее только в 1965-м. Ещё через полвека, в 2016 году, при содействии Минкультуры Крыма прошла первая персональная выставка художника за пределами Крыма. Тогда в Москве, в Академии акварели и изящных искусств Сергея Андрияки, представили 130 графических, 6 живописных работ, а также ранние альбомы и фотографии. Выставку озаглавили «Михаил Казас. Запад—Россия—Восток», подчёркивая, что в своём творчестве художник соединил три совершенно разных мировоззрения, объединил западный и русский модерн, замысловато вплел эти два направления в традиции Востока.

И вот теперь снова Симферополь. Экспозиция не хуже той, что довелось увидеть москвичам. В неё включили более ста графических работ мастера: портреты современников, циклы рисунков с театральными и восточными мотивами, а также иллюстрации к русскому и западноевропейскому эпосу, классической и символистской литературе (А. С. Пушкину, М. Ю. Лермонтову, Х. К. Андерсону, А. С. Грину, М. Метерлинку). Всего же в коллекции симферопольского музея находятся 299 рисунков и полотен художника. Попали они сюда благодаря содействию крымского искусствоведа, художественного критика и специалиста по музейному делу Рудольфа Подуфалого. Именно он убедил родную сестру художника Александру Казас передать его наследие в музей. Всю свою жизнь она хранила слегка пожелтевшие, с неровными, чуть помятыми краями альбомные листы, наследие брата, всё, что удалось спасти во время осады Севастополя фашистами. Остальное сгорело в огне войны. А ещё Александра Казас написала воспоминания о брате на четырех тетрадных листах. Написала для того, чтобы помнили...

Ни одной объёмной монографии о Михаиле Казасе по сей день, увы, не написано. Все сведения о нем кратки и обрывочны. Эдакий призрачный скелет памяти, которому ещё только предстоит обрасти мышцами фактажа. Или уже слишком поздно? Казалось бы, 130-летие со дня рождения не такой уж большой срок. Но более чем 100 лет со дня гибели — почти вечность. Правда, пути истории неисповедимы, так же как и непредсказуема судьба человеческая, так же как не вычислима толика посмертной славы настоящего художника. Это даёт надежду.

Михаил Казас родился 14 сентября (в некоторых источниках значится 13 сентября) 1889 года в караимской семье. Его отец Моисей Ильич Казас был педагогом, статским советником и братом караимского просветителя, автора многих учебников, в том числе и на древнееврейском языке, инициатора реализации проекта создания Симферопольской татарской учительской школы Ильи Ильича Казаса. Одним словом, Михаила с самых ранних лет окружали весьма неординарные люди. Это же можно сказать и о Мишином учителе рисования Николае Михайловиче Янышеве, впоследствии художнике Херсонесского музея, до поры до времени преподававшем в Севастопольском реальном училище. Он даже написал «Методическое руководство для обучения рисованию» в двух томах, издаваемое в типографии Либермана в Мелитополе с 1892 по 1896 годы. Один из учеников Николая Михайловича, художник-реалист Иван Иванович Толстев, вспоминал о своём учителе: «...Время от времени Николай Михайлович проходил по рядам, часто садился рядом с тем или иным учеником и поправлял его работу. Во время урока часть времени Николай Михайлович находился за перегородкой, отделявшей часть зала, а ученики рисовали самостоятельно. И, надо сказать, не баловались. У меня и всех моих соучеников сохранились самые светлые воспоминания о Николае Михайловиче, как о хорошем учителе, прекрасном человеке и наставнике».

Наверняка, светлые воспоминания о Янышеве сохранились и у Казаса, однако сделать окончательный выбор в пользу творчества его заставило знакомство с совершенно другой личностью. Речь идет об авторе панорамы «Оборона Севастополя» Франце Алексеевиче Рубо. Именно по его совету Михаил Казас поступил в Мюнхенскую академию художеств, которую с отличием окончил в 1911 году. Он жил в Париже, затем вернулся в Крым, работал в Севастополе и Евпатории. А потом была война и вечная ночь.

С началом Первой мировой войны Михаила Казаса в чине прапорщика мобилизовали в Русскую императорскую армию, в санчасть. А в 1918-м он получил десятидневный отпуск и отправился в Севастополь. На смерть.

Михаил Казас был убит революционными матросами 23 февраля 1918 года во время так называемых «Варфоломеевских ночей» в Севастополе. Тогда убивали везде. Это было обыденно. По разным оценкам, за три ночи «красного террора» жизни лишились от 600 до 700 человек. А после матросы линкора «Воля» вынесли говорящую резолюцию, в которой прописали: «Виноватых в этих событиях не должно быть». Мол, ничего лишнего, просто издержки борьбы за лучшую жизнь, за утопию, которой было суждено превратиться в иллюзию. А человеческая память устроена так, что вспоминают не об убийцах и палачах, а о тех, кто был распят.

Потому распятому во имя революционных надежд Михаилу Казасу суждено было воскреснуть, воскреснуть с помощью творчества. Его лучшая жизнь состоялась в восхищенной памяти потомков.